"Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранился?" - так начинает Пушкин свою повесть. "Будем однако справедливы, постараемся войти в их положение и, может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее. Что такое станционный смотритель? "
".. .В течение двадцати лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы; редкого смотрителя не знаю я в лицо, с редким не имел я дела; любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени; покамест скажу только, что сословие станционных смотрителей представлено обществу в самом ложном виде". Они люди:
Рассказчик говорит, что память одного станционного смотрителя, с которым некогда его сблизили обстоятельства, "особенно ему драгоценна". Познакомились они в 1816 г., в ту пору рассказчик был: "Вследствие сего смотрители со мною не церемонились, и часто бирал я с бою то, что, во мнении моем, следовало мне по праву".
Автор впервые увидел Дуню, дочь станционного смотрителя, когда ей было лет четырнадцать. Она поразила его:
Автор достаточно подробно описывает обстановку "смиренной, но опрятной обители", где жили отец с дочерью. Символическое значение имеют картинки на стенах. На них изображена:
"Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы". Дуня отвечала:
"Прошло несколько лет, и обстоятельства привели меня на тот самый тракт, в те самые места". Путешественник вспомнил станционного смотрителя и его дочь, к станции он приближался:
"Это был точно Самсон Вырин; но как он постарел! ...я смотрел на его седину, на глубокие морщины давно небритого лица, на сгорбленную спину - и не мог надивиться, как три или четыре года мог ли превратить бодрого мужчину в хилого старика". Станционный смотритель встретил автора:
"Ах, Дуня, Дуня! Что за девка-то была! Бывало, кто ни проедет, всякий похвалит, никто не осудит. Барыни дарили ее... господа проезжие нарочно останавливались... только чтоб на нее подол ее поглядеть. ... Ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем успевала". Все изменилось, когда на станции появился молодой, статный гусар с черными усами. Минский был:
Отдав распоряжения о кибитке проезжего, смотритель нашел его "...почти без памяти лежащего на лавке: ему сделалось дурно, голова разболелась, невозможно было ехать...". Молодой человек провел в доме станционного смотрителя:
"Чего же ты боишься? - сказал ей отец, - ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест..." "Любезный постоялец" вызвался довезти Дуню: "Дуня... отправилась далее с гусаром".
"Едва оправясь от болезни, смотритель выпросил у С*** почтмейстера отпуск на два месяца и, не сказав никому ни слова о своем намерении, пешком отправился за своею дочерью". Он узнал, где ее искать:
"Авось, - думал смотритель, - приведу я домой заблудшую овечку мою". С этой мыслью прибыл он ".
"Рано утром пришел он в его [Минского] переднюю и просил доложить его высокоблагородию, что старый солдат просит с ним увидеться". Минский принял старика:
"Что сделано, того не воротишь, - сказал молодой человек в крайнем замешательстве, - виноват перед тобою и рад просить у тебя прощения; но не думай, чтоб я Дуню мог покинуть: она будет счастлива, даю тебе честное слово. Зачем тебе ее? Она меня любит; она отвыкла от прежнего своего состояния. Ни ты, ни она - вы не забудете того, что случилось".
"Долго стоял он неподвижно, наконец увидел за обшлагом своего рукава сверток бумаг; он вынул их и развернул несколько пяти- и десятирублевых смятых ассигнаций. Слезы опять навернулись на глазах его, слезы негодования! Он сжал бумажки в комок, бросил их наземь, притоптал каблуком и пошел..."
"Он решился отправиться домой на свою станцию, но прежде хотел хоть раз еще увидеть бедную свою Дуню. Для сего дни через два воротился он к Минскому..."
"В комнате, прекрасно убранной, Минский сидел в задумчивости. Дуня, одетая со всею роскошью моды, сидела на ручке его кресел, как наездница на своем английском седле. Она с нежностью смотрела на Минского, наматывая черные его кудри на свои сверкающие пальцы. Бедный смотритель! Ни когда его дочь не казалась ему столь прекрасною; он поневоле ею любовался". Увидя отца, Дуня: Минский "...сильной рукою, схватив старика за ворот, вытолкнул его на лестницу".
Смотритель: Вскоре он отправился "обратно на свою станцию, и опять принялся за свою должность".
Автор, еще раз побывав на памятной ему станции, узнал, что старый смотритель умер, а Дуня...
